Неточные совпадения
Старшие и более опытные чиновники уходят на поиски
новых мест редко и неохотно, так как всегда бывают заняты другими делами, а младшие неопытны и равнодушны;
администрация проявляет медлительность, дело затягивается, и в результате получается переполнение уже существующих селений.
А так как долина здесь узка и с обеих сторон стиснута горами, на которых ничего не родится, и так как
администрация не останавливается ни перед какими соображениями, когда ей нужно сбыть с рук людей, и, наверное, ежегодно будет сажать сюда на участки десятки
новых хозяев, то пахотные участки останутся такими же, как теперь, то есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.
Выбор мест под
новые селения, требующий опыта и некоторых специальных знаний, возложен на местную
администрацию, то есть на окружных начальников, смотрителей тюрем и смотрителей поселений.
Тем не менее все-таки, если бы Поро-ан-Томари было на севере, то в нем давно бы уже было 200 хозяев и при них 150 совладельцев; южная
администрация в этом отношении более умеренна и предпочитает основывать
новые селения, чем расширять старые.
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре
администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу того или другого места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет, а землемер является на
новое место, когда уже земля раскорчевана и на ней живут.
Сахалинская
администрация сажает людей на участки как-нибудь, не соображаясь с обстоятельствами и не заглядывая в будущее, а при таком нехитром способе создавать
новые населенные пункты и хозяйства, селения, поставленные даже в сравнительно благоприятные условия, как Рыковское, в конце концов все-таки дают картину полного обнищания и доходят до положения Верхнего Армудана.
Это происходит от нежеланья и неуменья
администрации приискивать
новые места для поселений.
Мы в последние пять лет, говоря высокопарным слогом, шагнули гигантски вперед: у нас уничтожено крепостное право, устроен на
новых порядках суд, умерен произвол
администрации, строятся всюду железные дороги — и для всех этих преуспеяний мы будем иметь в нашем маленьком собрании по представителю: у нас будет и
новый судья Марьеновский, и
новый высоко приличный администратор Абреев, и представитель народа Замин, и прокурорский надзор в особе любезнейшего Захаревского, и даже предприниматель по железнодорожному делу, друг мой Виссарион Захаревский.
Губернатор решительно не знает, с кого и что спросить, кому и что приказать, и, кроме того, его сношения с земством и с
новыми судебными учреждениями… везде он должен не превысить власти и в то же время не уронить достоинства
администрации.
Но, разумеется, ежели земство будет представлять собой убежище для злонамеренных людей, ежели сами представители земства будут думать о каких-то
новых эрах, то
администрация не может не вступиться.
— Сокращение переписки, — говорил он, — отняло у
администрации ее жизненные соки. Лишенная радужной одежды, которая, в течение многих веков, скрывала ее формы от глаз нескромной толпы,
администрация прибегала к «катастрофам», как к последнему средству, чтобы опериться. Правда,
новая одежда явилась, но она оказалась с прорехами.
Мы же заметим здесь только о том, что и в вопросе бюрократическом сатира не нападала на общее устройство
администрации, хотя она действовала уже накануне
нового «Учреждения о губерниях», которым откровенно и решительно признана была совершенная негодность прежнего воеводского управления (1775 год, ноября 1).
Петербург в то время все более и более стягивал к себе все умственные и деятельные силы; на берегах Невы развивалось что-то похожее на европейскую жизнь, а с нею и
администрация принимала другие формы. Петербург строился, учился, торговал с иноземцами — все кипело там
новою жизнью, а старушка-Москва была забыта, как деревня богатого помещика, выехавшего из нее навсегда и вспоминающего о ней иногда, при случае, когда приказчик напомнит.